Познавая жизнь

Всегда была неравнодушна к персонажам Льюиса Кэролла, порой даже чувствовала некоторое родство с определенными героями, но столь явное дежа коню я испытала лишь в Барселоне, а точнее в парке Гуэль. Ну, разве не кажется, что если чуть ускорится, то обязательно увидишь мелькающие впереди пятки вечно опаздывающего белого кролика?

— Куда мне отсюда идти?
— А куда ты хочешь попасть?
— А мне все равно, только бы попасть куда-нибудь.
— Тогда все равно куда идти. Куда-нибудь ты обязательно попадешь.
Какой мне странный сон приснился, — подумала Алиса и побежала домой, чтобы не опоздать к чаю.

Как приходит осень? Мелкими шажочками, шурша сухой листвой под ногами и лишая нас градус за градусом дневного тепла. Потому так и хочется тепла. Буд то чашка горячего чаю или ароматная ванна. Последнюю я и собиралась принять, пока не обнаружила, что пробка от нее растворилась на просторе моей небольшой квартиры. Хорошо хоть саше не успела заварить – пришлось бы его точно пить, все равно в его составе сплошь вполне себе съедобные травы. Дело в том, что орудует у меня тут сейчас банда несовершеннолетних бандитов – одна по верхам собирает добычу и скидывает ее своей подельнице на пол. Последняя не мудрствуя лукаво добычу уничтожает или ныкает так, что даже крупные предметы порой найти невозможно. Так, я уже второй день не могу найти один свой тапок не смотря на проведенную уборку выходного дня. И если пропажа мелких предметов меня может волновать в разрезе того, были ли они проглочены, то тут вопрос так не стоит, целый тапок уничтожить бесследно практически невозможно столь юному, хоть и невероятно прожорливому созданью. Ну так вот, смирившись с тем, что пряной ванны мне сегодня не видать, я, уютно свернувшись в пледе на диване утешилась искусством, а точнее иллюстрациями, к которым я в последнее время все более неравнодушна:

Такой разный и во всех своих проявлениях Бердслей – это услада для глаз, а составленный очень грамотно и иллюстративно с точки зрения сопроводительной информации альбом его работ – это пища для ума и сердца!..

Давно хотела добавить щепотку творчества в свою беспокойную жизнь. В детстве я любила рисовать и говорят, что получалось у меня довольно неплохо, потому давно уже облизываюсь на курсы для взрослых. Наверное, поэтому я и пошла на … курсы керамики. Ага, мы женщины, существа эмоциональные, а потому и не всегда предсказуемые: наша логика плохо ложится в рамки конвенционально-разумного. Сегодня было наше первое занятие и я в восторге. Конечно, когда нам показывали технику на своем примере мастера-керамисты, все казалось гораздо более простым, чем на деле оказалось при соприкосновении с материалом:

Занятие у нас идет два часа и часть времени мы занимались лепкой, другую же – гончарной керамикой. Я решила начать с последней. Ага, наивная смелость. Или смелая наивность?.. Ввиду присущего мне в определенной степени индивидуализма, сначала я настроилась все делать сама и от помощи отказалась. Потому и потерпело фиаско – я даже отцентровать свою глину на круге не смогла – не хватило силы рук. Потому изделие мое хоть и выходило довольно симпатичным, но было уничтожено центробежной силой. Во второй раз я уже согласилась на помощь с центровкой и потом меня подвела самоуверенность – вытягивая стенки изделия вверх, я не уследила за их толщиной и оно банально завалилось на бок…

Так уж получилось, что мои попытки совладать с собственными слабостями не привели ни к чему иному, кроме некоторого физического истощения от недосыпа и лишь обострившейся склонностью к уединенной рефлексии:

Ну а они, как известно, знатно умножают следы печалей на челе, и, так сказать, во избежание, я себя взяла, что тот Мюнхгаузен, за шкирку и отправилась в люди. Да не в лишь бы какие, а в самые что ни на есть артистические – была я сегодня на членском собрании местной творческой группы 705. Я с их деятельностью была уж поверхностно знакома, побывав а одном из последних крупных мероприятий, но оказывается кроме театра, перформансов и прочих многолюдных сборищ они и кулуарно собираются вместе не забавы для, а рисуют, занимаются анимацией, зинами, и прочими нехорошими излишествами занимательными активностями. Что же, уже любопытно было взглянуть на такой смелый в плане творческих экспериментов народ поближе, хоть и малопонятно, как я со своим более чем приземленным материальной профессией рылом в их калашный ряд впишусь. Но в субботу намечается читка Шекспира, а во вторник – обсуждением учения Платона в разрезе взглядов на историю философии Гегеля, что, согласитесь, само по себе интригует. Что же, придется поверить многомудрому Чеширу, утверждавшему, что все мы здесь не в своем уме, и я в том числе, иначе бы туда не попала…

Хотя я сейчас довольно много читаю, все больше литературу профессиональную. Хотя – не могу пожаловаться – она носит порой характер в то же время весьма развлекательный. Так, например, книга Яны Франк – иллюстратора из команды Артемия не к ночи будь помянут Лебедева, оказалось не просто полезной (надо же своих врагов сотрудников знать в лицо!), но также весьма красочной (а какой иначе быть книге профессионального иллюстратора?) и увлекательная:

Не зря она называется «Дневником дизайнера-маньяка» - с одной стороны в энтузиазме автора усомниться трудно, с другой же – легендарной Миу Мау (в миру той самой Яны Франк) в чувстве юмора не откажешь. Даже не будучи дизайнером по профессии, я кроме рецептов общения с этими не от мира сего представителями рода человеческого нашла и другие интересные для меня как лично, так и профессионально крючочки, касающиеся правда все больше искусства.

Они встретились на богемной вечере в студии известного художника. Она – известная во всем мире стареющая танцовщица, он – известный лишь в России юный поэт. Она не знала русского, он же не говорил на английском и французском языках, которыми владела она. Она была старше его на 17 лет, но сила притяжения, возникшего между ними, была так велика, что он просто подошел и склонил свою златовласую голову на ее колени. Она была удивлена, но не удержалась от того, чтоб провести ладонью по его кудрям. После этого они просто уехали вместе в хмурое осеннее утро. Появились на публике они только через две недели, вместе:

Айседора Дункан, приехавшая тогда во второй раз в Россию по приглашению советской власти для открытия своей школы танцев, собиралась тогда отправиться в турне по Европе и Америке. Для того, чтобы отправиться в него вместе с Есениным, 45-летняя Дункан первый раз в жизни вышла замуж. 2 мая 1922 в загсе Хамовнического района Москвы состоялось их бракосочетание. Новобрачные выразили желание носить двойную фамилию Дункан–Есенин. Говорят, что выйдя из ЗАГСа, Есенин радостно воскликнул, что теперь он – Дункан. Вскоре пара отправилась в Ленинград, где Дункан давала серию выступлений, а осень 1922 года супруги выехали за границу. Посетив многие европейские страны, Есенин с Дункан отправились в Америку, где они пробыли четыре месяца до февраля 1923 года. Это путешествие далось поэту непросто - Есенин тосковал по России, где его знали, в чужих краях же он был просто капризом известной танцовщицы. Они постоянно скандалили и их брак фактически распался два года спустя, хотя никогда не был расторгнут официально – Есенин вернулся в Россию. Дункан писала ему письма и ждала от него новостей. В ответ она получила довольно жестокую записку: "Люблю другую, женат, счастлив". 1925 год ознаменовался для Айседоры страшным известием из России: Есенин покончил с собой в том самом номере ленинградского отеля «Англетер», где он впервые останавливался с Дункан. Айседора осталась до конца благородной в этих причинивших ей немало боли отношениях – она  обратилась в парижские газеты со следующим письмом:

Известие о трагической смерти Есенина причинило мне глубочайшую боль. У него была молодость, красота, гений. …Он уничтожил свое юное и прекрасное тело, но дух его вечно будет жить в душе русского народа и в душе всех, кто любит поэтов…  Я категорически протестую против легкомысленных и недостоверных высказываний, опубликованных американской прессой в Париже… Я оплакиваю его смерть с болью и отчаянием.

Айседора Дункан

14 сентября 1927 года 50-летняя Айседора Дункан должна была выступать с концертом в Ницце. Она села в автомобиль и, прощаясь с друзьями, воскликнула, что идет к славе. Водитель был молод и хорош собой, потому второй версией ее последних слов является путь к любви. Но ей опять случиться было не суждено – когда водитель тронулся с места, длинный шарф Айседоры угодил в ось колеса и задушил ее. Насколько яркой была ее жизнь, настолько же и нелепа смерть. Но трудно поспорить с тем, что она оставила след в истории, во многом изменив представление людей о красоте движений и линий…

*Иллюстрации найдены в сети

Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что практически каждый из нас живет в искусственно суженном какими-то надуманными правилами игры пространстве, которое не делает нас счастливей и гармоничнее, отсекая множество возможностей, таящихся у Вселенной за пазухой для каждого ее творений. Так и бродим мы между нависающими стенами лабиринта, который может и заложен обществом в целях не самых благих для развития личности, а именно контроля и потенциальных манипуляций в якобы коллективных интересах, но что еще более показательно, мы еще и с энтузиазмом надстраиваем гнетущие нас, а иногда и наших близких, конструкции. Но что самое удивительное, путешествуем мы по этому лабиринту с чувством выполненного долга и гордости собой, демонстрируя друг другу блеск своих сохраненных от пыли жизненных дорог доспех и шлейфов:

Леонора Каррингтон, Лабиринт (1991)

Я все больше убеждаюсь, что нет ничего относительнее абсолютных истин и Минотавры, которых мы расставляем порой на своем пути невероятным усилием воли – лишь наша самозащита от неопределенности, которая на самом-то деле далеко не всегда угрожает нам. Но выбраться из липкого от паутины собственных страхов лабиринта не так-то и просто, ведь нужно набраться решимости пойти непривычным себе путем. Конечно, хорошо для этого иметь путеводную нить, только жаль, не у каждого есть  своя Ариадна…

Чем больше западное общество готово принять инаковость меньшинств и их самих в обществе, тем больше общества юные с точки зрения уважения в них прав человека всех иных отвергают. Самое странное во всем этом то, что искусство, начиная с далекой, но от этого не менее прекрасной в своем воспевании красоты человеческого тела античности, до образчиков искусства религиозного несет на себе отпечаток разнообразия человеческой природы. Так, будучи в Ватиканском музее я любовалась парадоксальной в своей непредсказуемой красоте статуей, изображающей спящего гермафродита. Но есть в христианстве и другая фигура, изображение которой из века в век несет на себе следы излишней для мужского пола фемининности – это святой Себастьян:

Это лишь одна из немногих картин, изображающая излечение его ран Ириной (Johannes Wyckeasbert, 1655) . Видела я ее на одной из выставок в Сиене и зацепила она меня, как мне изначально показалось, несколько утрированным для канонов изображения мужского тела молочной железой, не правда ли?

… но нервишки, видать, уже не те:

Нас тут просто трясет уже 3 дня и сегодня даже я, особа с оттоптанным медведем ухом, учуяла 4 толчка. Даже университет закрылся раньше – ректор сделал рассылку, что, мол, при повторении толчков, все могут и должны покинуть рабочие помещения. И ведь трясет-то не так, чтоб слишком: вчера, когда вечерком меня вместе с кроватью подкинуло хорошенько, как позже выяснилось было всего 3.5 балла, только эпицентр был очень близко в Кьянти, вот и чувствовалось порядком. И ведь это я еще привычная – у нас в Кыргызстане горы растущие и небольшие толчки имеют место быть так часто, что до 5 баллов на них особо и внимания не обращают, а тут… Во-первых, как-то не знала я прежде, что в Тоскане такие сейсмоактивности бывают, во-вторых, для меня открытие, как ощутимы порой и баллы относительно низкие. Так и хочется сказать, мол, остановите глобус, я сойду!..

Впитав атмосферы вечного города, где, как это ни странно, даже мне - любителю гораздо более скромных пространств и человеческих сборищ, дышится легко и привольно, отправились мы а Апулью, а точнее ее административный центр – Бари. Если кого это согреет, это особенное место для православных христиан, ведь именно в одном из соборов Бари хранятся мощи святого Николая Чудотворца, столь нами полубессознательно порой почитаемого:

Как оказалось, существуют в природе работы Царетелли, за которые не слишком стыдно которые вполне себе вписываются в местность. Святой Никола у него получился ну очень католическим, но тут уж ничего не попишешь – стоит он именно у католического храма. Кстати, христианская община Бари может похвастаться особой, не побоюсь этого слова, толерантностью, проявляемой в отношении заблудших в межконфессиональных различиях собратьев. Мы посетили как католический собор святого Николы, так и русскую православную церковь, и нашли обе очень дружелюбными даже к таким залетным пташкам, как мы: я вообще заходила в церковь с непокрытой головой (уж больно мне чужды эти формальности) во время службы, но пообщались с нами при том крайне любезно. Что больше всего и приятно удивило, так это православная служба, которая шла в капелле католического храма, когда мы туда заскочили еще как-то раз. И это дает некую смутную надежду если не на мир между религиями (точнее их ярыми представителями), так хотя бы на примирение между не слишком чуждыми друг другу ветвями одной церкви…